Лев Толстой как зеркало русского масонства

После смерти Льва Толстого, московский раввин Я. И. Мазэ сказал: «мы будем молиться о Толстом, как о еврейском праведнике». Кагал не забыл слов графа: — «Еврей — это святое существо, которое добыло с неба вечный огонь и просветило им землю и живущих на ней».

К концу 19-го века Лев Николаевич действительно получил специфическую душевную подготовку. В частности, он поставил перед собой и выполнил задачу прочитать Талмуд на языке оригинала. Ему в этом помогал другой московский раввин Соломон Моисеевич Минор (настоящая фамилия Залкинд).

Если говорить о масонстве Толстого, то его следует классифицировать именно с учётом такого рода душевного опыта. И было бы ошибочным ставить знак равенства между ортодоксальным изначальным масонством автора «Войны и мира» и новым, чисто атрибутивным, наивным русским масонством Пьера Безухова.

Такой, парадоксальный, на первый взгляд, вывод можно сделать не только из специфического интереса Толстого к иудаизму, но и из родовых традиций графов Толстых, пращуром которых, согласно семейному приданию, является рыцарь-храмовник, тамплиер граф Анри де Монс. Трудно сейчас подтвердить или опровергнуть наличие таких корней. Возможно, это не более чем дань моде, которой были подвержены в то время многие русские, играющие в «вольных каменщиков». Но то, что сам Лев Николаевич точно воспроизвел тамплиерское обращение за «мудростью» к иудаизму, неопровержимо.

В душе потомка храмовника, будто на генетическом уровне, укоренилось страшное проклятие, которое прокричал на костре Магистр Ордена Жака де Моле: «Отмщение, Адонаи, отмщение!» Не понять только, как связал в своём сознании писатель эту угрозу, брошенную сквозь столетия людям совсем иным, с судьбами Русского народа. Вот и свершилось «возведение во грех», что само по себе грех и есть. Недаром, многие справедливо считают Льва Толстого духовным самоубийцей. Да, по сути, таковым он и был. И сам понимал это. Недаром завещал похоронить себя не по христианскому обряду, «зарыть, чтобы не воняло». Его так и зарыли, без креста.

Однажды приехал сюда его верный ученик Бирюков с маленьким сыном. Десятилетний мальчик нагнулся, чтобы поправить цветы на могилке, и вдруг громко вскрикнул. Отец с ужасом увидел, что правая рука ребенка обвита гадюкой, укусившей ребёнка... Но гадюки не водятся в той местности. Зато, когда стали искать нору, то обнаружили её в могиле писателя.

Воистину, зеркало есть то, что оно отражает.